– Нет, – тихо, но твердо ответила княжна.

– Хватай ее, Путша! – в бессильной злобе завизжала потерявшая человеческий облик женщина. – Тащи эту тварь в темницу, пусть она сгниет там! Сгниет!..

Глава 14

Беспокойство стало проявляться и в Козельске. Занервничал князь Всеволод. Вернувшийся тиун доложил, что все получилось, как задумали. Остальное должна доделать сестра. Но прошло уже много времени, а Чернигов молчал, и это вызывало тревогу. Князь боялся, что тайна может стать достоянием других, и приказал установить слежку за всеми въезжающими в город.

В тревоге проводил эти дни и Сеча. Но совсем другие заботы не давали ему покоя – не выходила из головы весть половца. И он твердо решил: сидеть сложа руки нельзя.

Возвращаясь как-то с молодым князем после осмотра табунов, воевода стал придирчиво осматривать укрепления городских стен.

– Низковаты стены-то стали, – посетовал он, – кое-где и дерево подгнило, башни просели.

Василий неопределенно пожал плечами:

– Делай как знаешь, воевода. Вижу, на добрые дела твои мысли направлены.

На другой день были посланы люди готовить лес. Дошла очередь и до кузнеца – Сеча заглянул к нему однажды вечером.

– Вот что, Еловат, – начал он, отведя кузнеца в сторонку, чтобы не слышали подмастерья, – дело важное. С разных концов земли слухи идут нехорошие. Вроде татары на землю Русскую походом собираются. Сила это страшная. Голыми руками не возьмешь. Оружие надо, много.

– Понятно… – задумчиво сказал Еловат. – Значит, завтра и начну.

Лишь поздним вечером закончил кузнец свои дела. Выпрямился, довольно улыбаясь в предвкушении жарких объятий одной боярыни, ждавшей его этой ночью… Но не успел встать во весь рост, как в дверь ворвались несколько человек.

– Еловат, помоги! – раздался испуганный женский голос, в котором он узнал Малушу. Один из незнакомцев, судя по одежде, горожанин, грубо схватил девушку за руку.

– А ну отпусти! – грозно прикрикнул кузнец, и в воздухе мелькнул его прокопченный кулак. Незнакомец был отброшен к стене и осел, застонав и хватаясь за скулу. Другой незваный гость, выхватив нож, бросился на Еловата, но тот успел отскочить за наковальню. Схватив щипцы, он выхватил из горна кусок раскаленного угля. Издав страшный вопль, нападавший бросился к выходу. За ним последовали и другие.

– Спасибо, Еловат, – дрожащим голосом произнесла Малуша.

– Спасибом, красавица, не отделаешься. Ну, что случилось?

– Беда, Еловат. Княжну, – девушка понизила голос, – схватили, отвезли в Чернигов и посадили в темницу. Ведьма, говорят. Хотели и меня схватить, да добрые люди предупредили, успела убежать. Дорогой столько страхов натерпелась. Только в город вошла – невесть откуда эти люди взялись, вроде меня признали. Хорошо, твоя кузня рядом… – Она перевела дух и решительно закончила: – К Аскольду надо идти.

– К Аскольду? – задумчиво переспросил Еловат. – Нет, лучше к воеводе. Пошли, Малуша.

Сеча уже помолился и собирался ложиться, когда вошел кузнец, а за ним Малуша. Сердце старика сжалось.

– Что случилось? – сурово, чтобы не выдать своего волнения, спросил он у девушки. Терпеливо выслушав ее сбивчивый рассказ, неопределенно протянул, почесывая пушистую бороду: – Та-а-ак… Ну, если жива, всегда есть надежда. Ты правильно сделал, Еловат, что пришел ко мне. Молодое пиво бродит сильно, да слабо по ногам бьет. Аскольд молод, горяч. А нам не с руки ругаться с великим князем… Аким, позови-ка Аскольда!

Узнав о том, что его любимая в темнице, юноша хотел тут же седлать коня, но Сеча остановил его.

– Сын мой, ты воин, а воину не пристало терять голову, – мягко сказал он. – Велико несчастье, слов нет. Воистину безмерна подлость человеческая. Ты хочешь, чтобы я дал тебе дружину и ты пошел бы воевать Чернигов? Ответ я читаю в твоих глазах. Но мое мнение таково: только хитростью и умом мы сможем спасти Всеславну. Главная беда – в супруженьке Михаила. Это ее козни да братца. Но мы не докажем и ссорой ничего не добьемся. Бери надежных другов да ступай туда. Но будь осторожен – никто не должен узнать о задуманном. На месте оглядитесь, решите, что делать. Прошу тебя – не рассорь нас с князем.

Еловат вызвался идти с другом. Сеча достал из сундука небольшой кожаный мешочек и протянул его сыну.

– Тут мои сбережения. Эти кругляши открывают не только двери темниц, но и городские врата. Когда думаешь выступать?

– Завтра поутру. Добрыню еще возьму с собой.

– Добро, Бог троицу любит. Но нужно все продумать. Судя по рассказу Малуши, за ней следили…

Воевода позвал одну из дворовых девок и велел ей поменяться с Малушей платьем. Затем отправил девку с Еловатом в кузню, якобы за забытым ножом, а Малуше приказал оставаться у него в доме.

– Аким, ступай к князю Всеволоду, пусть разберется, почему его люди напали на мою служанку.

Грид кивнул головой и исчез.

– Хорошо, что князю Василию ничего не сказали, – пробормотал себе под нос воевода и повернулся к сыну: – Аскольд, если удачным будет поход, Всеславну завези к бабке, которая тебя лечила, там ей пока будет спокойней. Дорогу ты знаешь. Подставу на обратную дорогу я тебе дам. Поезжайте тем путем, которым мы возвращались. А мы завтра с утра уедем на охоту – пусть все думают, что и ты с нами. Князя Всеволода надо пригласить.

Аскольд с Еловатом переглянулись.

– А его-то зачем?

– Пригодится, – Сеча прищурился. – В такую рань вставать он не привык, а была бы честь… Главного, сынок, не забудь: в Чернигове вас никто не должен видеть. Завтра батюшку попрошу, чтобы благословил вас. Ступайте, возьмите лошадей на конюшне.

Когда друзья уже спускались по тропинке, их догнала Малуша.

– Совсем забыла со страху, – запыхавшись, объяснила она, – в Чернигове найдите Меченого – он в корчме у еврея часто бывает. Тебя, Аскольд, помнит и наверняка поможет.

Еще до рассвета во дворе воеводы поднялся такой шум, что соседи повскакивали в испуге. Узнав, что воевода собирается на охоту, недоуменно пожимали плечами и уходили досыпать, чертыхаясь вполголоса:

– Видать, совсем из ума выжил старик…

Послали гонца и к Всеволоду, но тот в ответ на доклад слуги только ругнулся и повернулся на другой бок. Воеводин гонец не стал задерживаться.

Вскоре кавалькада выехала с воеводиного двора и пронеслась по улицам только начинавшего просыпаться Козельска. За городом Сеча с сыном и Добрыней отделился от основной группы и, сопровождаемый недоуменными взглядами дружинников, проводил к условленному месту, где их уже ждал Еловат.

– Держи, – Аскольд протянул ему уздечку. – Коня тебе привел.

Кузнец вскочил в седло и принялся прилаживать мешок, в котором что-то звенело.

– Ты что, полкузни приволок? – улыбнулся воевода.

– На такое дело идем – все пригодится может. Сам говоришь – умом брать надо. А ум без поддержки – ничто.

Вскоре трое всадников скрылись в предрассветной мгле. Они неслись почти без остановок. Недолгий привал, корм и небольшой роздых коням – и снова в путь. Аскольд гнал и гнал. Огонь страсти бушевал в его груди. Хотя он и помнил наказ отца беречься, нетерпеливость молодой натуры и безмятежность окружающей местности притупили бдительность. Решив укоротить путь, друзья выехали на большак и тут же напоролись на группу вооруженных всадников. Скрываться было поздно: их заметили.

– Кто будете? – грозно крикнул передний, гарцуя на рыжем жеребце.

– Вольные люди.

– Путь куда держите?

– До Чернигова… – начал Добрыня и поперхнулся.

– Вольных людей велено туда не пускать. Распоряжение великого князя.

– А мы тоже люди великого князя, – вмешался Еловат.

– А ну, поговори у меня, цыганская морда! Щас стащу с коня да велю выпороть.

– Ну зачем так… – сказал Добрыня, нарочито медленно слезая с коня. Также неторопливо отстегнул меч и положил его на землю. Всадники с любопытством наблюдали за его действиями. Вразвалку подойдя к одному стражнику, Добрыня присел на корточки, подлез под лошадь. Судя по выражению лица, всадник даже на понял вначале, что с ним происходит, и только сообразив, что вместе с лошадью он висит на плечах парня, заорал благим матом. Добрыня же покрутился на месте, словно выбирая место получше, подошел к кустам и без видимых усилий швырнул туда свою ношу.